Страсти по Андрею

Я посмотрела этот фильм очень поздно, очень взрослой. Все сюжеты Библии на тот момент были мне знакомы и осмыслены. "Страсти по Андрею" - это Библия в кино. Я так это увидела. И пересмотрела вот сейчас, в Страстную неделю

Россия. Русь. Черно-белая земля. Наполненная до краев язычеством, поиском, страстями, жестокостью, любовью, пороками, мыслью. Свет и тьма. Смотришь сейчас и видишь, что ничего не изменилось. Все так и есть.

Все так же скоморохи выглядят мощнее великих князей. Скоморох может показать голую задницу и отрезанный язык, а на цыпочки не становится. Незачем ему. А вот великому князю нужно наступить брату своему на сапоги, чтоб выглядеть выше. Потому что без этого никак.

Все так же людей ослепляют, чтоб не смогли повторить красоту. Чтоб блуждали по темному лесу и шли только на голос.

Все так же не нужны враги, чтоб разорить храмы. Сами князья с этим хорошо справляются.

"- Ах ты, рожа татарская!

- Врешь ты. Русский я.

- А я тебя узнал, князь"

Все так же мучаются художники сомнениями и берут обеты молчания за свои грехи. Все так же пытаются спасти дурочек, а дурочкам не стыдно, когда над ними смеются.

И так же мучаются завистью и предательством те, кому Бог не дал таланта. И корежит их до конца жизни и жжет изнутри адский огонь.

И так же жгут слова и образы Феофана Грека. Мятежные. Не спокойные.

"- Сами — грешники немыслимые, а все туда же — сУдите! "

И колокол. Может бориска отлить колокол. Хоть и не знает он секрета. А вот надо выжить, и всех он заставит себя слушаться, всех заставит поверить в себя. Загонит внутрь свой страх и найдет глину, которая зазвучит. И зазвучит так, что слышно будет всем.

А вот удержать этот звон внутри себя, полететь снова и снова на шаре из овечьих шкур, это самое трудное. Нам легче в ноги упасть великому князю. И ему отдать всю славу. И имя его начертать на всех колоколах. Легче. Привычнее.

"— Людям просто напоминать надо почаще, что люди они. Что русские. Одна кровь — одна земля. Зло везде есть. Всегда найдутся охотники продать тебя за тридцать серебренников. А на мужика всё новые беды сыпятся: то татары по три раза за осень, то голод, то мор. А он всё работает, работает, работает. Несёт свой крест смиренно. Не отчаиваясь, а молчит и терпит. Только Бога молит, чтоб сил хватило. Да разве не простит таким Всевышний темноты их? "

Терпеть привычнее, чем летать. Не так страшно. Ярмо привычнее, чем скомороший бубен.

Но иногда зазвучит колокол и разбудит. Иногда ворвется Троица своим золотом и багрянцем в черно-белую застиранную синь и раскрасит ее в лазурь.

Зачем? Не знаю...